КАК МАРЬ ИВАННА ПОССОРИЛАСЬ С МАРЬ СЕРГЕВНОЙ
У меня есть две соседки - две Маши. Мы познакомились, когда вселялись в этот дом, а было это, дай бог памяти, в семьдесят шестом году. Тридцать лет прошло - даже подумать страшно! И все эти годы мы дружим. И никогда раньше черная кошка между нами не пробегала, а вот два месяца назад... Впрочем, лучше я расскажу все по порядку.
В субботу я и Маши (теперь-то их чаше величают Марь Иванна и Марь Сергевна) собрались вместе ехать на рынок за покупками. Спустилась я на четвертый этаж к Маше Сокольской (48 лет, библиотекарь, шестой год в разводе, взрослый сын живет отдельно, есть трехлетняя внучка Иришка). Она открыла мне полностью одетая и, подхватив хозяйственную сумку, вышла на лестничную площадку.
- Зайдем за Марусей или на улице ее подождем? - спросила я.
- Зайдем. А то, если эту копушу не поторопить, еще час собираться будет.
Как в воду глядела. Маруся (46 лет, провизор в нашей аптеке, вдова, детей нет) встретила нас в халате и фартуке.
- Проходите, девочки. Извините, что так получилось. Затеяла с утра генеральную уборку и так увлеклась, что забыла посмотреть на часы. Подождите пять минут - я мигом оденусь!
Маруся убежала в спальню, а мы с Машей, чтобы не заходить в гостиную в обуви, примостились на кухне.
- Ничего себе уборочка, - хмыкнула Маша. - У меня даже во время ремонта такого бардака не было.
Маша была права. Не знаю, как в комнатах, а на кухне царил жуткий беспорядок. Я бы даже сказала - разгром. Повсюду громоздились горы посуды - чистой и грязной вперемежку, банки с крупами, кастрюли, картонные коробки...
Некоторое время мы, поджидая подругу, чинно сидели за столом. Потом Машка вдруг резво подхватилась и метнулась к окну. Я думала, она что-то на улице интересное увидела, но нет - Мария схватила с подоконника яркую коробку и с "добычей" вернулась к столу: "Смотри, соковыжималка. Точь-в-точь, как у меня была. Такая замечательная штука!"
- А почему "была"? - спросила я.
- Поломалась, - протяжно вздохнула Маша. - Носила в Дом быта, сказал и, что починить нельзя. А на новую денет нет. - подруга снова вздохнула. Как раз в эту самую минуту на кухню заглянула Маруся.
- Все, девочки, я готова. Можем идти.
- Ты пользуешься соковыжималкой?
- Готовые соки покупаю, - ответила Маруся. - Делать самой - такая возня!
- Продай мне! - Машка прижимала коробку к груди, ее глаза горели.
- А почему ты в магазине не купишь? - поинтересовалась Маруся.
- Ну... - обиженно протянула Маша. - В магазине такой агрегат сумасшедшие деньги стоит. А я библиотекарь, а не миллионерша. Ведь ты же не потребуешь с меня за бэушную вещь полную цену?
- Я и за две цены ее не продам. - сказала Маруся, отбирая у Маши коробку. - Это память о покойном муже, - и она промокнула платочком совершенно сухие глаза.
- Да ну тебя! - возмутилась Маша. Шелуха вышего образования и многолетней жизни в большом городе слетела с госпожи Сокольской в один миг, и она вернулась в своей речи к крестьянским истокам. - У тебя от Костика памятных вещей осталось - воз и маленькая тележка. Вон, по всем шкафам пылятся. Одной больше, одной меньше - роли не играет. А мне эта штука абсолютно необходима! - Машка энергично потянула коробку на себя.
Это почему же она тебе так необходима? Без соков фреш жить не можешь? Тоже мне аристократка! А ну пусти сейчас же! - прикрикнула на Марь Иванну Марь Сергевна.
- Да разве ж я для себя?! - чуть не задохнулась от возмущения Маша. - Это я внучке, Иришке, собиралась свежие соки давить. Да и невестке в ее интересном положении витамины необходимы.
- Только не нужно меня жалобить. - Маруся забрала коробку и решительно запихнула ее в кухонный шкаф.
- Подавись ты своей соковыжималкой! - взвизгнула Маша. - Она у тебя в шкафу плесенью покроется, а ты - как собака на сене: и сам не ам, и другому не дам!
- Моя соковыжималка, чем хочу - тем и покрываю... Сказала не продам - значит, не продам!
Маша опрометью бросилась к выходу с криком: "Эгоистка! Ноги моей больше в твоем доме не будет!"
- Истеричка! - громко крикнула ей вдогонку Маруся. - Я и сама тебя больше видеть не хочу.
Так из-за сущей ерунды тридцатилетняя дружба двух Маш дала глубокую трещину. Началась новая фаза их отношений - "холодная война". Причем эта "холодная война" чуть не переросла в "горячую" - с кровопролитными боями и жертвами. Вот как это случилось. Однажды вечером Маша прибежала ко мне злая как черт и с порога стала изливать душу: "Представляешь, захожу я в подъезд, а у меня возле самых дверей ручка на пакете рвется. Собираю, значит, картошку с пола и вдруг слышу, как Маруська с нашей консьержкой беседует. И знаешь, что она ей говорила?"
- Что? - любопытство помешало мне хладнокровно бросить: "Меня чужие разговоры не интересуют".
- Говорит: "Я к ней со всей душой, как к родной, а она такой стервой оказалась!" Ты представляешь? Меня стервой назвала! Да еще за глаза. Нет, ну не гадина? Теперь Петровна по всему дому разнесет, какая я разэтакая. Еще и от себя подробностей добавит.
- Добавит! - согласно кивнула я, потому что большей сплетницы, чем наша консьержка, еще свет не видывал.
- Ну все! Мое терпение лопнуло! - провозгласила Маша, устремляясь к двери. - Сейчас пойду к этой мерзавке Маруське и выскажу ей все, что о ней думаю!
Вид у Марии был при этом такой воинственный, а кулаки так агрессивно сжаты, что я искренне испугалась, как бы соседские разборки не окончились мордобоем. Поэтому побежала вслед за ней (решила в случае начала активных военных действий выступить в роли миротворца).
Я еще запирала свою дверь, когда в подъезде погас свет.
- Ой! - вскрикнула Маша, которая уже успела спуститься на пролет.
Я, придерживаясь рукой за стену, пошла на ее голос.
- Кто здесь? Не подходи, буду кричать! - сиплым от страха голосом сказала Маша. Но закричать не успела. Ее опередили - снизу послышался такой истошный вопль, что у меня волосы на голове встали дыбом. "Ну их всех к черту, мне моя жизнь дороже", - трусливо подумала я и вернулась домой. Устранили поломку только часа через два, и я тут же побежала к Маше - узнать, все ли с ней благополучно. Она встретила меня в полном здравии и даже в хорошем настроении.
- Случайно не знаешь, кто это у нас в подъезде так кричал? - спросила я.
- Случайно знаю... - улыбнулась подруга. - Маруська наша орала. Ты же знаешь, она с детства темноты боится. Когда свет отключили, она за фонариком полезла, а в нем батарейки сели. Она свечки искать, а нету, закончились...
И что-то ей в темноте такое страшное почудилось, что бросилась вон из квартиры бежать... - Машка прыснула в кулачок. - А замок в дверях заклинило! У Маруськи крышу от страха снесло, вот и стала орать как резаная. Чуть до инфаркта, бедолага, не докричалась!
- Так, может, ей помощь нужна? - озабоченно спросила я.
- Я уже оказала первую помощь. Позвала Пашу из восьмой квартиры, и он освободил нашу мученицу. А я, пока он с ее замком ковырялся, домой за свечками сбегала, возле Маруськиной двери три штуки на половичке оставила.
В дверь позвонили. На пороге стояла Маруся, а в руках она держала... коробку с соковыжималкой.
- Машенька, прости меня, это тебе в подарок, - сказала Маруся, протягивая коробку. Машка, поджав губы, заявила:
- Мне подачки не нужны!
- Но я же от чистого сердца, - растерялась Маруся. - Помириться хочу...
- От чистого, говоришь? - В Машкиных глазах заблестели слезы. - Скажи еще, что, как к родной, ко мне относишься?
- Как к родной, - кивнула Маруся.
- Это ты меня, как родную, грязью поливаешь? Как родную, стервой обзываешь? - Маша уперла руки в боки и как танк пошла на Марусю.
У той округлились глаза: "Тебя? Стервой? В жизни такого не было!" Выставив коробку перед собой, как шит, Маруся. словно зомби, двинулась на Машу.
- Девочки, давайте жить дружно, - попыталась утихомирить я подруг.
- А чего она про меня Петровне всякие гадости рассказывает? - повернулась ко мне Маша.
- Петровне? - В глазах Маруси появилось осмысленное выражение. А потом она вдруг звонко расхохоталась: - Тань, скажи этой дурехе, что я о своей напарнице Ларисе рассказывала!. Если не верит, пусть сама у Петровны спросит.
- Это правда? - спросила Машка, останавливаясь.
- Не сойти мне с этого места!
- Ладно, давай свою соковыжималку. Только с условием - ты возьмешь от меня в подарок брошку. Ну, ту, с эмалью, которая тебе всегда нравилась.
Две Маши обнялись и расцеловались.
- Вот и славно, - обрадовалась я. - А теперь, девочки, давайте пить чай.
И мы пошли ко мне, потому что к чаю у меня были свежие пряники.
Татьяна Н., ("Истории из жизни", № 9, 2007 г.)
|