Поиск Расширенный поиск
Рус O'zb Eng
Об издании О редакции Реклама Подписка Контакты Проект фонда







Рубрики издания
Актуально
Погода в доме: плюс или минус?!
А женщина женщиной будет всегда
Ваше здоровье
Депутат и общество: грани общения
Творчество наших читателей
Крепкая семья - залог процветания общества
Это интересно
Городские события
Союз молодежи Узбекистана
Педагогика: поиск, творчество
Как живешь, махалля?
Из почты редакции
Люди твои, Чирчик!
Потребительские права
Стадион для всех
Спрашивали? Отвечаем
Региональные события





Hosting by UZINFOCOM

Крепкая семья - залог процветания общества

ЗДРАВСТВУЙ, Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ

– Валера, ты – идиот! – дверь хлопнула, поглотив чемодан, шляпу и мою жену.

Девятый час нового дня начинался плохо, очень плохо. Всю дорогу до больницы я думал, когда лучше написать заявление. На отпуск. До или после планерки.

– Валера, срочно зайди! – это из ординаторской.

– Валерий Александрович, вас ждут в третьей палате...

К полудню я свыкся, что день не задался. И даже перестал думать о Марине. Летний ветер гонял по больнице запах спирта, новых больных и еще бог знает чего.

"Валера, ты – идиот! Я на вокзале. Жду тебя еще полчаса и уезжаю", – пришла SMS-ка.

Одумалась, значит…

До операции полтора часа, успею.

Марина сидела на чемодане и скучала.

Я подошел, молча взял чемодан и с видом победителя пошел в машину. Необходимо сохранять нейтралитет. Хотя бы ближайшие полчаса.

– Вас Валера прислал?

Я обернулся: за мной сидела не Марина.

– ?

– А ты? – особа не растерялась.

Я бросил ей телефон. Во вляпался. Рассмотреть мне ее не удавалось, дорога мешала повернуть голову.

– Понятно… – прочитала она свое сообщение.

– И что нам понятно?

– Что вы – Валера!

– Ты догадлива. Я сейчас доеду до кольца, там сможешь выйти…

– Никуда я не выйду, потрудитесь вернуть меня на место. На вокзал, то есть.

Я остановил машину и открыл дверь. Не Марина сидела и, судя по всему, не собиралась покидать мое общество. Я вышел из машины, обошел и открыл дверь с ее стороны. Галантно, как мне показалось.

– Прошу.

Я тронулся с места. До операции оставалось полчаса.

– А Марина-то ваша тю-тю! Не приехала, – крикнула мне вслед девушка. Ветер сорвал ее шляпу и желтое облако волос упало на лицо. Как я мог так обознаться? Марина же брюнетка… Глаза цвета песка – успел я заметить. Уже неделю я собирался в отпуск. Или две. Точно не помню. Больные казались мне уже бесконечной чередой с одним заболеванием и одинаковыми симптомами. Я все чаще заглядывался в окно, и понимал: нужно ехать… Но Марина не возвращалась и я тянул время.

Леночка дождалась, когда я докурю и всунула тоненький лист истории.

– Валерий Александрович, зайдите в четвертую. Там сотрясение после аварии.

Леночка мне нравилась. Дельная, спокойная. С такой можно работать, не отвлекаясь. Впрочем, я уже давно ни на кого не отвлекаюсь.

– Хорошо, хорошо. Позже, – я попробовал улыбнуться. Мне было ее жаль. Она влюблена. И, к сожалению, в меня. И, к сожалению, безответно. Хотя приятно.

"У меня новый номер. Позвони. Марина"

– Валерий Александрович, я вас еще вчера просила, – Леночка смотрела с упреком.

– Вчера? Не помню, – соврал я. – Иду.

"Валера, ты – идиот! Я на вокзале. Жду тебя еще полчаса и уезжаю", – настрочила SMS-ку Сонька.

Южное солнце нещадно палило в ее желтый затылок, а бывший муж не приезжал. Сам позвал, золотых гор наобещал, и вот на тебе. А она купилась: неделя на море плюс… посмотреть на новую жену плюс… посмотреть, как он счастлив без нее. Такое приключение пропало. И поезд в Донецк только вечером.

Возле Соньки затормозила машина. Мужчина быстро выхватил с тротуара чемодан и двинулся обратно. Значит, вспомнил-таки свой приступ гостеприимства. Попросил встретить знакомого. А машина ничего. Знакомый тоже хорош, только неприветлив.

Она смотрела в зеркало на лобовом стекле. Очки не давали разглядеть его глаза, но двухметровый рост она успела заметить, когда он нес ее чемодан.

– Вас Валера прислал? – интересно, он говорить умеет?

Боль мешала думать, кругом белый свет и запах больницы. Кажется, она вышла из машины. Или ее вынесло сильным ветром. Шляпа улетела. Шляпу было жаль. Потом машины, очень много машин.

– Прошу, – говорит злодей.

Сонька протягивает к нему руки, а он бросает ее в пропасть. И пусто. Больше ничего. Боль, боль.

Три раза в день делали укол. Она знала, что после третьего раза наступает ночь, и засыпала. А первый укол – это утро. Однажды медсестра не пришла, и Соня подумала: все. Утро не наступило. Значит, умерла. Потом пришла врач – ушлое такое светило медицины. Посмотрела на Соню, покачала своей перегидрольной головой и живо испарилась качать головой к другим больным.

Сонька сообразила: еще жива, но не долго осталось. Надо позвонить на работу, предупредить. На четвертый день выяснилось, ее сбила машина. Вещей нет. Документов тоже. Только телефон.

– Ты, что же, совсем никого не знаешь в этом городе? – удивилась соседка по палате.

– Конечно, знаю, – Сонька отвернулась к стене. Наверное, это стыдно – никого не знать.

"У меня новый номер. Позвони. Марина", – врать нехорошо, но это был единственный шанс. Кто-то должен был помочь. Найти вещи, деньги и купить лекарства.

– Алло!

– Здравствуйте. Я не Марина. Но мне нужна помощь. Ваша. Я кроме вас никого не знаю в городе. Помните, вы меня на вокзале перепутали со своей…– Господи, с кем он ее перепутал? Женой? Любовницей?

– Я сейчас занят, перезвоните позже. – Какая-то ненормальная его разыграла. – Дайте карту этой вашей… с сотрясением. Когда это случилось?

– Одиннадцатого, Валерий Александрович. Она только вчера стала пытаться встать и …

"Одиннадцатого ушла Марина", – подумал я.

– Попыталась встать. И что? – Максимов шел по коридору, искал сигареты и думал о предстоящем отпуске. – Добрый день…

Чья-то мобильная трубка полетела мне в голову. Удар пришелся в висок. Завтра же еду в горы.

Сонька разрыдалась. Потом вспомнила, что плакать ей нельзя и остановилась. Тип, который ее подвозил, оказался редким чурбаном. Больше ей некому было звонить.

– Идиот! – Она со всей силы бросила трубку в сторону двери. Ей не повезло. Трубка попала в зав отделением, которого она ждала второй день. Соня села на кровать и закрыла лицо руками.

– А больная-то наша выздоравливает! – пробормотал Максимов. Висок немного ныл.– Может, вас в другое отделение перевести? Раздевайтесь.

Голос Соньке казался знакомым. Впрочем, в последнее время у нее с головой не совсем в порядке… А глаза у него серые. Теперь стекла очков смотрели прямо на нее. Еще она заметила, что он почти лысый, но как-то красиво лысый. Значит, придется умирать ей в этом городишке: вылечит этот, как же. Ему бы на рынке работать, дынями торговать.

– У вас очень гуманная профессия, никак вам не соответствует, – изрекла Сонька. Краем глаза она заметила, как у перегидрольной головы глаза куда-то вверх ползут и никак не остановятся.

– А у вас какая профессия? Раздевайтесь, у меня минута. Вы выращиваете одуванчики? А в перерывах между делом подсаживаетесь в машины к незнакомым мужчинам? – злодей разматывал повязку на ноге. – В перевязочную. Я жду вас через три минуты.

– Я не могу ходить.

– Дойдете!

Максимов схватил Леночку за локоть и выпихнул в коридор.

– Когда она поступила?

– Я же говорила, одиннадцатого.

– Ну, и?

– Ее машина на кольце сбила. Документов, вещей и денег не нашли до сих пор.

– Ну, и? Во сколько? Во сколько она поступила? Где карточка?

"Соня Алексеенко. Сотрясение мозга. ДТП. Перелом... 11.08.05 12.45".

Значит, через полчаса после того, как он оставил ее, она уже была в больнице без сознания.

– Что вы стоите? На коляску ее и в перевязочную!

Выходит, горы отменяются.

В палате – огромное окно. Сегодня Соня проснулась, и вспомнила, что уже август. Запах дождя и спелых груш заполнял комнату через большое окно. И еще пахло вареньем. Терпким, сладким. Так пахнут дома, где живут люди, которые никуда не торопятся. Так пахнет детством и счастьем. В Донецке запах асфальта, вечно спешащих мужчин и новых машин. Соня даже представить не могла, как может пахнуть донецкое счастье…

Сегодня она попросится домой.

– Валерий Александрович, отпустите меня. Послушайте, если вы меня не отпустите, я потеряю работу!

– Я если я вас отпущу, вы потеряете голову. Или она вам на работе не пригодится?

– Я все равно уеду!

– Не думаю, – он оторвался от записей и посмотрел прямо на нее. – Вы мне кажетесь достаточно разумной.

Он переключился на кого-то другого. Аудиенция закончена.

Дождь? Нет, она просто плакала.

Вечером в отделение привезли тяжелобольную. Это было слышно по тяжелым шагам врачей из соседнего корпуса, по серьезным голосам и большим клубам дыма на балконе. Соне стало страшно. Не за себя, а как-то вообще. На обходе Максимов был сосредоточен.

– Послушайте, вам ее жалко? – шепотом спросила Соня.

– Врачу только один раз может быть жалко больного: когда он решил стать врачом.

– Я вам не верю. Вам всех жалко: поэтому вы врач. Хороший врач.

– Ну, это будет ясно часа через два…– он встал и на ходу посмотрел на нее.

– Все будет отлично. Я же выздоравливаю…

– Неужели? – ей показалось, что Максимов улыбнулся. Или ей показалось? – Я все равно вас не отпущу, – сказал он, потом спохватился. – У вас еще рентген и…

Соне не спалось.

Мешал сладкий запах августа, собственные мысли и Максимов в операционной. Соня ждала, когда закончится операция. Ей почему-то хотелось, чтобы он пришел и сказал: все хорошо. Он пришел из темноты совсем усталым и счастливым. Соне захотелось прикоснуться к его радости.

Немножко подержать незнакомое счастье.

– Все хо-ро-шо… Не спишь? – впервые он сказал ей "ты".

– Нет. Ты мне мешаешь спать.

– Хочешь, я тебя приглашу в август? – он почти прошептал, но она услышала.

– Я не хочу хромать в августе!

– А мы полетим… – он протянул ей руку.

– Я упаду. В пропасть. Или в море.

– А разве ты еще не упала?

За горизонтом – море. Соня никогда не думала, что оно пахнет грушами. Теплое, ласковое.

– Скажи, это море? Не-а, это варенье…– Соня стояла на берегу.

– Ты любишь варенье?

– Не знаю. Я сейчас ничего не помню. Может, люблю… А ты?

– Про варенье?

– Нет. Про себя.

– А ничего интересного. Больные, больные, больные. Я скучный, – он закурил. – Расскажи лучше, как одуванчики выращиваешь.

– Я в театре детском работаю. И на радио, веду передачи для детей.

– А после радио?

– Потом на диван и ночка.

– Что, и все?

– Нет, почему. Подруги, кино, увлечения: все есть.

– Валяй про увлечения.

– Да ты будешь смеяться. Я не скажу!

– Ну ладно, не надо. Расскажешь, когда… мы дойдем до того домика. Видишь, с калиткой? Я хочу угостить тебя вареньем. Настоящим. Так что у тебя еще минут семь есть.

– Ну, только за варенье. Когда мне грустно, я собираю статьи из женских журналов…

– Я так и думал: вырезки про моду?

– Ты глуп. Я собираю вступления перед журналом. Они чудесные. Понимаешь, они ни о чем. Без сюжета, без героев, про здесь и сейчас.

– Сама придумала?

– А что, поразила? Я про это никому не говорила, – Соня побрела к воде.

– Сколько их уже?

– Около 100. Я же не все подряд, а те, что вдохновляют.

– Вдох-но-вля-ют. Слушай, а почему так много, тебе что 100 раз скучно было?

– Скучно мне бывает гораздо чаще, – Соня засмеялась своими песочными глазами. – Статей интересных мало. Послушай, а ничего что мы за вареньем в 3 часа ночи идем? Может, это неприлично?

– Конечно, неприлично. Но нас простят.

Она сидела на подоконнике. Он стоял совсем рядом. Между ними чашка, которую она держала. Чашка полна варенья. "А душа смятенья…" – в Сонькиной голове почему-то всплыла такая банальщина.

– Хорошо, что они сладкие, – она пыталась отодвинуться назад. Господи, почему такие узкие подоконники?

– Груши? Да.

– И груши тоже, – Соня подняла голову, и их глаза оказались совсем, совсем близко. – Руки сладкие. Не дают прикоснуться к тебе. Прости, – Соня прыгнула вниз. Прыжок не удался. Чашка упала на пол, а Соня на Максимова.

– Ты смешная, – он целовал ее сладкие руки. Почему она думала, что ему бы на рынке…

***

– Ты ведь не хочешь сказать, что меня уволили… – на вокзале Соня отдала Нинке сумки.

– Конечно, нет. Я думаю, тебе даже зарплату повысят.

– Издеваешься?

– Ты когда пропала, шеф не знал за какую голову хвататься, все верх дном пошло. Так что ждет тебя, не дождется. А что случилось? И почему не звонила?

Они сидели на кухне. Соня вяло ковыряла кофе в турке деревянной палочкой.

– А дальше что? – Нинка чинила допрос. – Я про абрикосы поняла, а про этого Максимова ничего не поняла!

– Я тоже, – Соня сделала глоток и закрыла глаза.

– Ты что, вот так взяла и уехала? А вдруг он тебя ищет?

– Сомневаюсь, – Соня открыла один глаз. – Да не ищет он меня. Все. Забыли. Кофе ты пьешь?

– И не звонил? – Нинка не унималась.

– А я телефон выбросила. Не веришь? – Соня открыла дверцу в мусорник. – Я спать, хорошо?

– Да что ж хорошего? Выбросила, значит любишь!

– Ага. Народная примета такая. Или вот еще: бросил после первой ночи, значит страдает!

– И страдает. Говорю тебе, страдает, – Нинка стала мыть чашки. – А первая ночь была?

– Нет. Было первое утро.

– Утро тоже неплохо. Ну, ты иди, ты спать собиралась.

В пятницу у Соньки хэппибездэй. С утра позвонит мама, потом Нинка, потом Соня пойдет на работу и будет весь день думать: быстрее бы завтра. Так и было: позвонила мама, потом Нинка, потом Соня собралась на работу. Потом позвонил бывший муж. Ха, он еще ей звонит.

– Валера, ты – идиот.

– Сонечка, я все знаю. И готов искупить. Сегодня. Я приглашаю тебя и всю твою компанию в ресторан. У меня сегодня там концерт. Тебе посвящается.

– Ага. Там я сломаю ногу или руку. Ну, уж нет.

– В 20.00. Стол на 20 человек. Пожалуйста.

В 21.30 Соня слушала уже пятый тост.

– Я хочу выпить за любовь! – кричала Нинка на стуле. – А это тебе, дорогая.

Сонька потянула ленточку, коробка открылась и она увидела свой старый телефон. У Нинки точно крыша поехала. Из вежливости нажала "включить" и пошла танцевать. Когда пришла, Нинка сидела загадочная и почему-то совсем непьяная.

– Для вас двадцать семь писем. Уже двадцать восемь. И одиннадцать неотвеченных звонков.

Коньяка?

– Неси, – Сонька села на край стула.

"Соня нужно поговорить", – первые пять сообщений.

– Да, никакого разнообразия…Правда, хороший подарок?

– Ага. Нин, а, Нин, можешь дать мне свою машину?

Город прогонял ее рыжими фонарями. Ночь жадно проглатывала маленький Citroen. К югу, к югу – стучали колеса. Диги-дон, диги-дон – приходили сообщения. К утру закончился бензин и нинкины конфеты из бардачка. Она оставила машину заправляться. Срочно нужен кофе.

"Сегодня утром буду", – последнее сообщение написано час назад.

Соленые слезы закапали в кофе, смывая остатки вчерашнего праздника на лице.

"Не судьба – я опять в этом городе. И опять одна".

– Послушайте, вы же не одна! Отгоните машину, наконец! – голос показался Соньке знакомым.

Впрочем, сегодня с головой у нее что-то не совсем в порядке.

Анна Бис

 
« назад
Архив номеров
П В С Ч П С В
1 2 3 4 5
6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19
20 21 22 23 24 25 26
27 28
Голосование
Вам нравится наш сайт?
Нет
Относительно
Да
Результаты голосования
Наши партнеры
Фонд развития СМИ
Чирчикский городской кенгаш Экологической партии Узбекистана
Пресс-служба хокимията г. Чирчика
Хокимият г. Чирчика
Чирчикский городской Кенгаш Союза молодежи Узбекистана
Чирчикский городской кенгаш УзЛиДеп




Copyright © 2006 — 2024 Chirchik
Сайт разработан при содействии Общественного фонда поддержки и развития независимых печатных СМИ
и информационных агентств Узбекистана.
Дизайн и программирование компании SAIPRO